Александр Шишлов дал интервью газете «Ведомости», в котором рассказал о своей работе на посту Уполномоченного по правам человека в Санкт-Петербурге.
Бывший омбудсмен по правам человека рассказывает, почему важна воля меньшинства
Александр Шишлов проработал на посту уполномоченного по правам человека в Петербурге 9,5 лет. За это время он успел и защитить политические права граждан, пострадавших от действий силовиков на митингах, и закрыть незаконный бассейн для собак. Чтобы работать на этой должности, он приостановил членство в партии «Яблоко». Выиграв выборы в законодательное собрание, он снова вернулся в политику в качестве депутата. Но для этого пришлось сложить полномочия главного правозащитника Петербурга.
– Как вы оцениваете итоги собственной работы на посту омбудсмена по правам человека? Есть ли какое-то дело, которым вы гордитесь больше всего?
– Самому оценивать свою работу не очень правильно. Лучше узнать точку зрения правозащитников и граждан, которым мы помогали или могли помочь. Но, на мой взгляд, за это время мы смогли укрепить государственный правозащитный институт, укрепить его и сделать одним из наиболее заметных среди других региональных институтов уполномоченных по правам человека. Такие оценки я слышал со стороны. Думаю, что они в каком-то смысле справедливы. Мы смогли установить и наладить взаимодействие почти со всеми петербургскими организациями, которые работают в правозащитном поле, как социально ориентированными, так и занимающимися фундаментальными правами человека. Наш аппарат стал значительно больше, но ресурсов по-прежнему не хватает, так как число жалоб выросло. Отчасти это связанно с тем, что значительно больше людей теперь знают о таком институте. Повлияла также и пандемия, в которую появился новый пласт связанных с ней проблем в области нарушения прав жителей и медицинских работников. В этом году еще проходила избирательная кампания, она была, по петербургской традиции, весьма грязной, нарушений избирательных прав было множество.
– Почему в Петербурге институт омбудсмена гораздо активнее, чем в остальных субъектах?
– Мне кажется, что тут дело не столько в личности омбудсмена, сколько в развитии институтов гражданского общества, правозащитных организаций, в том, насколько активны адвокатское и журналистское сообщества в регионе, а также в развитости таких институтов, как СМИ. В Петербурге они значительно активнее, чем в большинстве регионов страны. Что касается моей позиции, то я следовал присяге, которую принимал.
– С обращениями по какой тематике вам приходится работать чаще всего?
– Много жалоб связано с жилищными и социальными правами, с работой правоохранительной системы в целом. Жилищная проблематика имеет петербургскую специфику. Есть значительный старый фонд, который состоит из коммунальных квартир и расселяется очень медленно. У правительства другие бюджетные приоритеты. Согласно проекту бюджета на 2022 г. расходы на программу капитального ремонта не увеличивают, что приведет только к росту тарифов. Как депутат, я теперь обладаю правом законодательной инициативы и могу влиять на этот процесс.
– Какие инструменты были в вашем распоряжении как у омбудсмена?
– Наш главный инструмент – это ежегодный доклад с оценкой ситуации с правами человека в Петербурге по разным сферам. В нем приводятся анализ нарушений и рекомендации по их устранению, изменению правоприменительной практики. Мы выпускаем его в формате A4 в глянцевой обложке и с иллюстрациями. Делаем его таким, чтобы его было приятно держать и удобно читать. Также публикуем его в интернете. Периодически мы выпускали специальные доклады, например, связанные с правами призывников.
– Ваши доклады читали?
– Читали те, кто интересуется проблематикой. Но мы еще направляли их в органы власти, по профильным комитетам. Для руководителей мы указываем в сопроводительном письме те места доклада, которые касаются деятельности непосредственно их комитета.
– И была обратная связь?
– По-разному. Сначала она была очень слабой. Постепенно, год от года, она становилась более содержательной. От некоторых, в том числе федеральных министерств, мы получали развернутую информацию. Они что-то воспринимают. Еще у уполномоченного есть право на внеочередное выступление в законодательном собрании. Я пользовался этим правом один раз после силового разгона первомайской демонстрации в 2019 г. на Невском проспекте. Мы решили, что это вопиющий случай. Мы также участвовали в работе над докладом об общественном расследовании этой ситуации. Надеюсь, какие-то выводы в полиции и в городском комитете по вопросам законности и правопорядка сделали, но вообще ситуация в Петербурге со свободой собраний далека от совершенства. Сейчас из-за ковидных ограничений эта проблематика отошла на второй план, но когда пандемия закончится, она снова всплывет.
– А есть какие-то более практические возможности для решения частных обращений?
– Мы всегда проверяли полученную информацию, запрашивали позицию всех субъектов, указанных в жалобах, чтобы рассмотреть ситуацию со всех сторон. В тех случаях, когда мы видели, что органы власти нарушили закон, мы достаточно часто привлекали прокуратуру, чтобы провести проверки. Нередко прокуратуре удается навести порядок. Ситуации бывают самые разные, иногда анекдотичные. Например, недавно в Петербурге в цокольном этаже жилого дома устроили бассейн для собак. Жители этажом выше были недовольны сыростью и запахом животных. Это было грубое нарушение всех санитарных норм. Справиться с этим было трудно, пришлось привлекать даже Роспотребнадзор, но удалось. Но нас слышат сразу далеко не всегда. Согласно городскому законодательству, шуметь по ночам нельзя. Штрафовать за это уполномочены только сотрудники комитета по вопросам законности. К нам обратился гражданин, который не смог добиться от чиновников выполнения ими их прямых функций. Они засыпали его всевозможными отговорками. Поскольку речь шла о грубых и неоднократных нарушениях, мы подали административный иск в суд. Эта история еще не завершилась, но как только мы его подали, там моментально последовала реакция. Они стали обещать заявителю, что все сделают, убеждать его и нас забрать заявление, но мы доведем это дело до конца.
– А что касается политических прав и свобод в Петербурге, включая свободу слова? Как вы в целом можете оценить изменения за последние 10 лет?
– На мой взгляд, хвастаться нечем. Тут происходит деградация. Ситуация с обеспечением этих фундаментальных и очень важных прав, в том числе касающихся работы СМИ, становится все более тяжелой. Речь идет об учащении случаев цензуры и самоцензуры, новых законодательных обременениях. Законодательство становится также все менее благоприятным для правозащитной сферы, все более ограничительным и запретительным, люди чувствуют себя менее уверенными в завтрашнем дне и менее свободными. В сложившихся условиях зачастую становится непросто не только защищать гражданские и политические права, но и говорить о них. А ведь именно их реализация является основой для соблюдения всего многообразия прав человека, создает систему обратных связей общества и государства.
– Вы работали при двух губернаторах – Георгии Полтавченко и Александре Беглове. При ком в городе дышалось свободнее?
– Свободный человек всегда может свободно дышать, но все количество ограничений больше связанно с федеральными нормами. Если говорить о местных законах, то тут можно поговорить о гайд-парках. Ситуация с ними волнообразная. Их становится то меньше, то больше.
– Но в какой-то момент все гайд-парки вывели из центра города.
– Да, но нашими усилиями удалось вернуть в список площадь Ленина – единственную площадку в относительно центральной части города. Но в Центральном районе ничего нет, это неправильно, этим вопросом нужно заниматься.
– У нас есть основания ожидать от системы «раскручивания гаек» в сфере свободы слова и волеизъявления людей? Что для этого должно произойти?
– Я думаю, что ближайшие годы будут сложными. Можно было ожидать перемен на этих выборах, но явка на них была невысокой. Когда люди действительно могут повлиять на ситуацию, но не приходят на выборы, им приходится смириться с тем выбором, который за них сделал кто-то другой. Все зависит от настроений в обществе: если большинство людей стремятся к переменам, то они будут происходить.
– В качестве своего преемника вы рекомендовали законодательному собранию главу своего аппарата Ольгу Штанникову. Кто еще, по вашим сведениям, претендует на это место?
– Очень многие люди проявляют интерес к тому, чтобы занять эту должность. Это показывает, насколько востребована эта функция. Могу без ложной скромности сказать, что у нас один из наиболее эффективных институтов региональных омбудсменов в России. Чтобы он таким и оставался, новый уполномоченный должен понимать всю сложность этой работы и иметь определенный багаж. Ольга Олеговна Штанникова как раз такой человек.
– Если эту должность займет человек, разделяющий позиции действующей власти, институт может деградировать?
– Когда меня дважды избирали омбудсменом, была политическая воля на то, чтобы этот пост занял представитель «Яблока» – представитель политического меньшинства. На мой взгляд, это правильно. Как раз в таких сферах нужно слушать голос меньшинства. Нужно помнить, что демократия – это не только воля большинства, но и защита интересов меньшинства. Кстати, исторический опыт показывает: меньшинство оказывается двигателем прогресса и истории.
– Каждые выборы в ваш адрес поступают сотни обращений о возможных нарушениях. Удавалось когда-либо добиться привлечения нарушителей к ответственности?
– К сожалению, этот процент очень небольшой. Удалось добиться отмены итогов на муниципальных выборах в МО Ланское и МО Автово. Петербургская избирательная система тяжело больна. Это не только мое мнение, но и Центральной избирательной комиссии, которая неоднократно его озвучивала.
– А Центральная избирательная комиссия всегда права, на ваш взгляд?
– Все относительно. К работе ЦИК тоже есть вопросы. Например, я был противником введения трехдневного голосования, меня также не устраивает организация видеонаблюдения. Отказ от свободного доступа к нему был ошибкой.
– В начале года Петербург отметился жестокими разгонами протестующих. Задержаний было чуть ли не больше, чем во всех остальных городах России вместе взятых. Кто в этом виноват и с чем это связано? Удалось ли привлечь к ответственности полицейских, превысивших свои полномочия?
– Это очень больная тема. В 2021 г. было очень много случаев совершенно непропорционального применения силы со стороны полицейских к протестующим. Об этом я заявлял неоднократно. К сожалению, здесь очень трудно двигаться в преодолении этой тенденции. Те процессуальные механизмы, которые существуют, не работают. В ходе несогласованных акций в 2021 г. было несколько вопиющих случаев, которые, на мой взгляд, имеют очевидные признаки превышения должностных полномочий сотрудниками правоохранительных органов. Но, к сожалению, до настоящего времени процессуальные решения не приняты, уголовные дела не возбуждены. Ситуация тревожная. Безнаказанность и безответственность порождают еще большие возможные нарушения.
Было четыре вопиющих случая, на которые мы обратили внимание следственного комитета. Сотрудники аппарата уполномоченного продолжают добиваться их расследования. Тут вопрос скорее нее в том, чтобы приговорить человека к реальному сроку, а в том, чтобы вся эта ситуация была предметом публичного разбирательства. Чтобы было понятно, какие давались приказы, установки. Нужны открытые расследования и правовая оценка, а не сохранение чести мундира и уклонение от проверок.
– Получается, что не было прецедента, когда удавалось привлечь сотрудника органов при вашем участии за несанкционированное применение силы?
– В этом году пока не было.
– А раньше?
– Этих случаев очень мало. Самый известный случай – суд над «жемчужным прапорщиком» (Владимиром Бойко).
– Получается, что когда полицейское насилие не связано с политикой, на него найти управу можно?
– Да, это так, у нас получалось, и не раз.
Беседовал Святослав Афонькин, «Ведомости» (Санкт-Петербург)