В Елизаветинскую больницу петербургского Уполномоченного привела жалоба родственников одного из пациентов. Причем, претензии люди высказывали не к качеству оказания медицинских услуг, а, скорее, к нечуткости персонала. Пожилой человек покинул стационар, оставив там большую часть вещей. В силу возрастных особенностей, самостоятельно добраться до дома он не смог…
Светлана Агапитова пообщалась с руководством больницы по поводу этого происшествия, выяснила особенности работы учреждения, а также обсудила проблемы, возникающие у специалистов, работающих в нем.
Городская больница Cвятой преподобномученицы Елизаветы – крупнейший многопрофильный стационар на севере Санкт-Петербурга. Ежедневно и круглосуточно в нем оказывают экстренную, плановую и амбулаторную медицинскую помощь. Развернуты 46 отделений, обеспечивающих непрерывный лечебно-диагностический процесс. Коечная мощность превышает 1000 мест. За год учреждение принимает от 100 до 110 тысяч больных.
Лечение «добрым словом»
Главный врач Сергей Петров и его заместитель по медицинской части Андрей Вовк рассказали петербургскому Уполномоченному, что по входящему потоку пациентов Елизаветинская больница является лидером. Суточный «рекорд» однажды составил 511 человек. С одной стороны, это повод для заслуженной гордости, с другой – работа с постоянной перегрузкой не может радовать руководителей. По их мнению, прежде всего это порождает проблему с медицинским персоналом. Придя в больницу, молодой специалист редко выдерживает более двух-трех лет. Он набирается опыта и находит место поспокойнее. Соответственно, возникает текучка кадров, которая медицинскому учреждению точно не на пользу.
Осложняют ситуацию и проблемы с финансированием. Прежде всего это касается недостаточного обеспечения средствами на закупку медикаментов. За минувший год, по данным администрации больницы, дефицит составил около 50%. О какой эффективности лечебного процесса тут можно говорить? «Доброе слово», конечно тоже важно, но недостаточно.
Кроме того, территориальный фонд не оплатил значительное количество «пролеченных» пациентов, на том основании, что они были «сверхплановые» и денег на них не было предусмотрено. Претензия, в общем, понятная, но почему «крайней» оказалась больница – не вполне ясно. Неужели медики должны закрывать двери учреждения перед машинами «скорой» сразу, после того, как «план по пациентам» выполнен?
Жизнь спасают, а психику надо лечить
Мотивации врачам не добавляет и существенное количество пациентов в состоянии тяжелого алкогольного отравления. По словам руководства больницы, они занимают около половины коек реанимации.
Кстати, показатели переводов в психиатрические стационары говорят о тревожной тенденции. Если еще в 2020-м году показания для лечения психических расстройств обнаружилось у 370 пациентов, поступивших в состоянии алкогольного отравления, то к 2023-му эта цифра превысила 1400 человек. Тенденция – более чем тревожная.
Любопытно, что по официальным данным, по всей России отмечается существенное снижение смертности от отравления алкоголем. Объединяя эту информацию, несложно сделать вывод, о том, что медицинская помощь, оказываемая этой категории больных, существенно шагнула вперед – жизнь человеку спасают. Однако, последствия воздействия яда таковы, что пациент переезжает в психиатрический стационар… С одной стороны – врачи выполняют свой долг и, очевидно – преуспевают в этом. С другой – удовлетворение от непростой работы медика в том, чтобы видеть выздоровевшего пациента. А в данном случае это не совсем так…
Знакомясь с больницей, петербургский Уполномоченный посмотрела, как организована работа в приемном отделении: поступление и распределение пациентов, подлежащих госпитализации. Кроме того, побывала в Блоке экзогенной интоксикации – передовой борьбы с последствиями чрезмерных алкогольных возлияний.
Без вести ушедший
Обсудила Светлана Агапитова с главврачом Сергеем Петровым и начмедом больницы Андреем Вовком и претензии, изложенные в жалобе, поступившей петербургскому Уполномоченному. Родственники поместили в стационар пожилого мужчину, имеющего существенное снижение когнитивных способностей.
Госпитализация была плановой по профилю гастроэнтерологии. В связи с эпидемическими ограничениями навещать его было нельзя и оказывать помощь в уходе тоже. Когда в день выписки за мужчиной приехали родственники, его в больнице не оказалось, а телефон не работал, так как разрядился еще накануне. Опустим подробности, связанные с паникой, переживаниями и отчаянными попытками людей, найти своего близкого человека. Длился этот кошмар почти сутки.
Позвонили из отдела полиции – к счастью мужчина был и здоров. Патрульный наряд около станции метро обратил внимание на человека, выглядевшего дезориентированным. Они предложили ему проехать в отдел, так как он не смог объяснить куда направляется, а одет был не по погоде. Установив личность, полицейские связались с родственниками и все закончилось хорошо. Но могло бы случиться и непоправимое…
Руководители больницы заверили Уполномоченного, что тщательным образом расследуют это происшествие и сделают соответствующие результатам оргвыводы. Однако они с сожалением констатировали, что в условиях тотальной перегруженности персонала и эпидемических нарушений могло «пойти что-то не так». Взаимодействие с родственниками пациентов – это отдельная наболевшая тема. По сути администрация медицинского учреждения вынуждена балансировать между человечностью и сохранением в тайне таких сведений, как персональные данные и диагнозы. Каким образом, в таком случае давать необходимую информацию по телефону или в условиях эпидемических ограничений?
«Познакомившись с работой Елизаветинской больницы, если честно, я удивилась, что у нас почти нет жалоб, - поделилась Светлана Агапитова. – При такой нагрузке и кадровой текучке претензий должно было быть больше. Буду выяснять с чем связано такое неравномерное распределение пациентов.
Что касается истории нашего заявителя, то тут, я надеюсь, все выяснится и будут приняты меры, чтобы такое не повторилось впредь.
Пока мы разбирались в нюансах обращения стало ясно, что розыскной отдел полиции не имеет оперативного доступа к данным о гражданах, попавших в больницы. И это при том, что она в принципе существует в электронных базах.
Конечно, речь идет о врачебной тайне и персональных данных, которые не должны быть доступны. Но для ускорения поиска пропавшего человека нужно автоматизировать получение такой информации, а не получать ее по бумажным запросам. Это очень долгая процедура, а для людей, ищущих родного человека она превращается в нескончаемую муку».