Они уехали, когда были маленькими. Многие даже не помнят свое «петербургское детство». И ничего не знают о своих биологических родственниках. Так что же заставляет их возвращаться обратно? Какие вопросы не дают покоя? И какие проблемы хотят поднять, обращаясь к Уполномоченному по правам человека?..
Катя: «За детьми нужно следить!»
Кате* исполнилось 10 лет. Девочка находилась под опекой у бабушки. Жили скромно, если не сказать бедно. Помогать было некому: мама, лишенная родительских прав, отбывала срок в тюрьме, про папу вообще ничего не известно. Имелись родственники, но почти все они страдали от алкогольной зависимости – им было не до Кати.
И тут в жизни ребенка появилась добрая тетя Эльвира* - как фея из волшебной сказки. Откуда она взялась, почему обратила внимание на девочку-сироту, - история умалчивает.
«Она вела со мной себя так, как человек, который хочет дать мне детство, - вспоминает Катя. – И я ей верила. Верила, что она может стать для меня мамой, которой я была лишена…».
Одинокая молодая женщина быстро завоевала доверие взрослых и сердце ребенка: окутала девочку заботой, наладила добрые отношения с ее бабушкой и даже познакомилась с дальней родней. Поэтому, когда Эльвира вдруг сообщила, что хочет принять Катю в семью, это ни у кого не вызвало сопротивления. Казалось, всё к тому и шло, а бумаги - простая формальность.
Вот только форма семейного устройства немного удивила – удочерение.
- Почему не опека? – поинтересовалась бабушка.
- У меня серьезные намерения, - ответила потенциальная мама. - Хочу, чтобы Катя стала по-настоящему родной…
Сразу после суда Эльвира сменила ребенку не только фамилию, но и место регистрации. Поэтому органы опеки подготовили личное дело Кати для передачи своим коллегам в другом районе – чтобы те уже на своей территории организовали контроль за условиями жизни и воспитания усыновленного. Документы передали … через усыновителя. Вот только новая мама Кати их в опеку не донесла.
Более того, женщина резко оборвала все связи с кровной родней Кати и буквально через месяц увезла девочку за океан.
«Она стала другой. Начала психологически унижать меня, бить, плохо кормить», - вспоминает удочеренная. Казалось бы, что может быть хуже: в чужой стране – без знания языка и местной культуры, а единственный близкий человек превратился в тирана… Но, отмечает Екатерина, это были цветочки. Ягодки ждали впереди, когда Эльвира вышла замуж и родила сына.
«Я жила с ним в одной комнате. Должна была кормить, переодевать, ухаживать, даже в ночное время. Сама Эльвира пристрастилась к алкоголю и била меня с такой силой, что оставались следы…», - рассказывает Катя, которая в одночасье превратилась из ребенка в бесплатную няньку и домработницу.
Идти Кате было некуда, да и жаловаться Эльвира запретила: «Тебе не поверят. А потом еще хуже будет!». Поэтому редкие беседы по телефону с бабушкой ограничивались формальным обменом фраз из серии «Как дела?» - «Всё нормально».
Но время шло. «Дочь» из запуганного ребенка постепенно превращалась в строптивого подростка: стала игнорировать свои «домашние обязанности», начала давать «родителям» отпор.
Эльвира не захотела терпеть такие проявления характера и написала письменный отказ от родительских прав: вручила 12-летней Кате свое заявление и чемодан, после чего выставила на улицу, запретив возвращаться.
Катя хотела обратно в Петербург. Для этого нужно было, как минимум, добраться из провинциального городка в столицу, где располагалось дипломатическое представительство Российской Федерации. Но не сложилось: ребенку без сопровождения взрослого отказались продавать билет на автобус. А после нескольких суток, проведенных на автовокзале, ее заприметили добрые люди, которые сообщили о ситуации в местные социальные службы. Катю забрали в безопасное место, а потом определили в интернат, где она и жила до совершеннолетия.
«Я пыталась связаться с родными, но не знала, как. Уже в 17 лет я нашла в интернете телефон опеки и рассказала всё сотруднице, которая вела мое дело. Но она никаких мер не предприняла. Даже не пыталась связаться со мной для уточнения обстоятельств», - рассказывает Катя.
Став совершеннолетней, девушка продолжила искать связь с Родиной – запустила процесс восстановления российских документов, удостоверяющих личность. Ситуация осложнялась тем, что бОльшая часть важных бумаг и свидетельств осталась у приемной матери, в том числе, решение суда об усыновлении, свидетельство о праве собственности на часть бабушкиной квартиры и т.д.
И вот, спустя много лет, Катя вернулась в Петербург. К сожалению, бабушку она уже не застала. Ушли из жизни и другие кровные родственники, а жильем теперь, помимо нее, владеют совершенно незнакомые люди – на каких основаниях, еще предстоит разобраться. Но девушка прибыла на Родину не только для решения имущественных вопросов. Ей до сих пор не дает покоя мысль: почему все эти годы никто не интересовался судьбой усыновленного ребенка, вывезенного на чужбину? Из одной опеки документы забрали, а в другую – не принесли. И никого это не насторожило…
«Как так вышло, что меня, ребенка, вывезли за границу, не поставив никого в известность? Почему никто не отслеживал, как я живу, что со мной происходит? И почему органы опеки, даже когда я попросила о помощи, не сделали ничего, чтобы меня защитить?», - эти вопросы и требование наказать виновных Екатерина адресовала не только Уполномоченному по правам человека в Санкт-Петербурге, но и председателю городского Комитета по социальной политике и даже Генеральному прокурору РФ.
Несмотря на то, что прошло столько лет, девушка убеждена, что проблема имеет системный характер и по сей день не утратила своей актуальности: сколько таких, как она, уехало за границу? И много ли профильные службы о знают об их судьбе?..
Стефания: «Дети имеют право знать свои корни»
Стефании* уже за тридцать. С ранних лет она живет на другом континенте, куда ее в середине 90-х увезли приемные родители. В отличие от Кати, жизнь у женщины сложилась удачно – о ней заботились, ее не обижали.
Приемные мама и папа не скрывали, что девочку привезли из России. И, когда Стефания стала проявлять интерес к своим корням, показали ей документы, полученные при удочерении. Сведений оказалось немного, но их хватило для подтверждения российского происхождения и оформления двойного гражданства.
Но Стефания на этом не остановилась: начала «копать» информацию, писала в различные инстанции, запрашивала сведения в архивах. В итоге, упорная женщина отыскала всю свою биологическую родню – даже тех людей, о существовании которых не подозревала.
Единственная загадка, которая осталась нерешенной, - судьба ее сестры-близнеца Марии.
Девочек разлучили еще в младенчестве. Стефания отправилась за границу, а вот что стало с Машей – неясно.
«Мне объясняют, что на основании закона о тайне усыновления мои отношения с сестрой-близнецом были разорваны. Поэтому никто официально не может дать мне доступ к сведениям о ней», - делится Стефания.
Однако не только тайна усыновления препятствует поиску кровных родственников. За тридцать лет в Петербурге многое изменилось. В частности, роддом, в котором родились девочки, был закрыт. Архив передали в другое медицинское учреждение, но вскоре и его расформировали. Стоило больших трудов отыскать хоть какую-то зацепку.
Стефания не сдавалась. Сумела выяснить, что сестры больше нет в живых – удалось получить даже заверенную копию свидетельства о смерти. Но что стало причиной кончины и где покоится родной человек – тайна за семью печатями.
«Я не могу почтить ее память», - пишет Стефания Уполномоченному по правам человека в Санкт-Петербурге. По мнению женщины, это не только ее личная беда, но и системная проблема. Потому как у «тайны усыновления», призванной сохранять интересы семьи, есть и «темная сторона» - закон лишает людей возможности установить свою идентичность. «Я знаю сотни таких, как я. Мы все родились в России и не по своей воле лишились права узнать свою семью. Нужно менять закон в пользу людей!», - убеждена Стефания, которая готова действовать, но не знает, с чего начать…
Комментарий Светланы Агапитовой:
«Периодически к нам попадают обращения от граждан, которые покинули Россию, а потом вернулись и столкнулись с проблемами правового характера. Мы стараемся оказать помощь в рамках своих полномочий – как, например, в ситуации с «воскресшей» Светланой Ахмедовой.
Истории Кати и Стефании – готовые сценарии для кинофильмов. Но вопросы, которые сейчас женщины пытаются поднять, следует решать через органы правосудия или законотворческие институты. Поскольку наши заявительницы не знакомы с системой государственной власти в России, мы дали подробные разъяснения и указали, в каком направлении следует двигаться.
В случае Кати речь идет еще и о ненадлежащем исполнении должностных обязанностей конкретными лицами. Запрос в надзорные органы направлен, будем ждать результата».
*данные изменены