Интересный разговор со специалистами состоялся у петербургского Уполномоченного в стенах НИИ скорой помощи им. И.И. Джанелидзе. Речь шла о системе помощи людям с наркотической и алкогольной зависимостью, а точнее – о ее отсутствии. А в отделение токсикологической реанимации этого учреждения Светлану Агапитову привела жалоба. Молодая пациентка, проведшая там два дня, написала многостраничное обращение о том, как там все… бесчеловечно, унизительно и жестоко.
Замкнутый круг
Однако прежде чем говорить о претензиях, нужно понимать, что представляет из себя само отделение и его пациенты. Из 60 человек, ежедневно попадающих сюда – около 70% потребители наркотических веществ. Большинство – «метадонщики». Граждан, поступивших с алкогольными интоксикациями, тоже хватает. Хотя в прошлом году их количество было аж вдвое меньше, по сравнению с двумя предшествующими. Здесь же «суицидники», пытавшиеся свести счеты с жизнью посредством отравления. Ну и сравнительно незначительная часть пациентов, пострадавших не по своей воле, которые пройдут курс лечения и скорее всего больше сюда не попадут.
Особую тревогу специалистов вызывает как раз самая многочисленная категория пациентов – граждане, активно употребляющие наркотики и алкоголь. После того, как специалисты справятся с острым состоянием, такого подопечного переводят в палату. В том случае, если человек, по оценке врача, представляет опасность для себя и окружающих, его могут направить для дальнейшего лечения в психиатрический стационар. Но большинство, как только «вертикализируются» (возвращают способность прямохождения), заявляют о готовности к выписке, и держать их здесь более – не имеют права. Специалисты, конечно, убеждают их пройти лечение, обратившись в наркологический диспансер по месту жительства, но доходят туда в лучшем случае – единицы. В основном, едва покинув стены больницы, отправляются совсем в другое место. И через разные промежутки времени снова попадают в стационар. Этот замкнутый круг – наглядное доказательство того, что существующая система помощи зависимым людям не работает.
Сизифов труд
Отделение токсикологии – лишь звено этой системы, куда выбрасывает людей, находящихся в серьезном кризисе. После выявления таким экстремальным образом, зависимый человек должен пройти еще много шагов на пути к выздоровлению. Специалисты знают, что «таблетки» от наркомании и алкоголизма не существует, а лечение состоит из разных форм реабилитации, сопровождения и поддержки. И в основе лежит желание самого пациента. Выстроить такую цепочку непросто, но она должна работать. Сейчас же фактически все замыкается на кризисном звене – токсикологическом отделении. Человека возвращают из мрака небытия, ставят на ноги и… он пропадает из виду до следующего раза. Да, здесь медики отрабатывают свою задачу полностью, но из-за того, что нет продолжения на последующих этапах, они вновь получают одних и тех же пациентов примерно в том же состоянии, из которого их вытаскивали. Самый настоящий «сизифов труд» – тяжелый, неблагодарный и без видимого результата.
У нас нет проблемы с пациентами, у нас проблемы с персоналом
Ну да и сами пациенты таких отделений производят впечатление, мягко говоря, удручающее. Даже психиатрические стационары выглядят более жизнеутверждающими. Видеть до какого состояния человек довел себя по собственной воле и за свои деньги – страшно и больно. А когда понимаешь, что он, скорее всего, сделает это снова и снова…
Да, здесь применяют средства мягкой фиксации. Но вовсе не из желания поиздеваться над человеком. Это исключительно вопрос безопасности – самого пациента, соседей по палате и медицинского персонала. Что пригрезится человеку в том состоянии, в котором он пребывает – никому неизвестно. Вырвать трубки капельниц, разбить аппаратуру, напасть на медиков или других пациентов… А младший персонал в основном –женщины. В палатах пост наблюдения отгорожен решеткой, а в реанимации это сделать невозможно, поэтому там и применяется фиксация.
«В принципе, у нас нет проблемы с пациентами, - говорит Директор института, доктор медицинских наук, профессор, Заслуженный врач РФ Вадим Мануковский. – У нас проблемы с персоналом. Я вообще не понимаю – как там люди работают. Тяжелый, неблагодарный труд, без какой-либо мотивации. Настоящий ад. Я их очень уважаю – это энтузиасты».
Жалоба
И вот в этот «ад» попадает с отравлением молодая девушка, без жизненного опыта, которая раньше вряд ли видела до какого состояния может себя довести человек. И вряд ли вообще знала, что такие люди есть. Пробыв там два дня, она пишет Уполномоченному жалобу полную ужаса и возмущения. Раздевают при осмотре, телефоны и одежду отбирают, привязывают, не дают звонить, не пускают в туалет, унижают и оскорбляют. По ее словам, общая атмосфера напоминает тюрьму строгого режима. Как можно вспомнить то, чего никогда не видел – она не пояснила. Но попросила провести проверку, не называя ее имени.
С такими абстрактными данными довольно сложно что-то проверить, тем более, что по ее же словам – к ней насилие не применялось, а к лечащим врачам претензий нет и помощь оказана. Но все-таки, Светлана Агапитова посетила отделение токсикологии и реанимацию.
Да, действительно, при поступлении полностью раздевают и осматривают в том числе на предмет других травм, которые у пациентов этого отделения нередки. Например, след от удара шилом довольно сложно заметить, а последствия могут быть трагичны. Про одежду даже говорить странно – ее выдают при выписке, ведь никто не знает, может в ней спрятаны психоактивные вещества, которые пациент употребит при первой возможности, или вши. Поэтому вся одежда проходит санитарную обработку.
Телефоны вообще есть не у всех, но в том состоянии, в котором люди попадают в токсикологическую реанимацию, далеко не все могут куда-то звонить. Если удается установить личность, родным сообщают сотрудники отделения.
С туалетом вообще претензия странная – как туда можно не пустить – совершенно непонятно. Вход в него прямо из палаты, а персонал от палаты отгорожен решеткой. А вот в реанимации пациенты лежат с катетерами или в памперсах.
Унижения и оскорбления выявить вообще сложно, если нет хоть какой-то конкретики и доказательств. Но, опять же, большинство пациентов здесь в таком состоянии, что даже если их кто-то оскорбит, они не смогут этого осознать…
Именно по этой же причине, поговорить Уполномоченному в отделении ни с кем не удалось. Людей, имеющих возможность хоть как-то общаться просто не было. Даже не в реанимации, а в обычных палатах. Как только человек начинает адекватно воспринимать действительность, его выписывают с рекомендациями.
Единственная конкретная информация, которую можно было проверить касалась отсутствия кнопки вызова медсестры в реанимации. Да, кнопки нет, как и большого смысла в ней. Ее, как правило, просто некому нажимать, ведь люди в реанимации лежат не просто так. Зато есть пост, на котором круглосуточно дежурят четыре медика, включая врача. К тому же все пациенты подключены к мониторам или аппаратам ИВЛ , если появляется угроза жизни – раздается тревожный сигнал.
Также в жалобе утверждается, что во время пребывания там заявительницы, в реанимации умер человек, и два часа никто к нему не подходил. Светлана Агапитова попросила поднять документы за эту дату. Никаких смертей в эти сутки зафиксировано не было…
Кроме того, Вадим Мануковский пояснил, что к жалобам пациентов они относятся серьезно и каждую разбирают. Номер телефона «горячей линии» есть на каждом отделении, в том числе приемном. На нем круглосуточно дежурит представитель руководства больницы. Если жалоба поступает, ее обязательно проверят, используя в том числе записи видеокамер.
«Жалобы на медицинские учреждения всегда проверять очень сложно, а если нет конкретики – особенно, - говорит Светлана Агапитова. – А отделения токсикологии вообще очень специфические подразделения и нужно учитывать особенности контингента. Мы уже сталкивались с подобной жалобой в больнице № 26.
Но, в любом случае, визит в НИИ скорой помощи для меня очень полезен. Со специалистами мы обсудили очень серьезную системную проблему – лечение алкогольной и наркотической зависимости. Ведь, как правило, сейчас все сводится к «откачали», поставили на ноги и выпустили… За следующей дозой. Перспектива идти в наркологический диспансер для дальнейшего лечения и реабилитации отпугивает большинство выписавшихся из токсикологии. Таким образом, люди просто выпадают из системы лечения. Получается, что деньги ОМС тратятся на то, чтобы привести зависимого человека в чувство, для дальнейшего употребления.
Сложность еще и в том, что лечение зависимостей должно проводится во взаимодействии здравоохранения, социальной системы и правоохранительных органов (на отделении, кстати, находится пост полиции). Мы обязательно соберем экспертов и специалистов в этой области, чтобы вместе найти решение этой проблемы, хотя бы в рамках Санкт-Петербурга. Заставить человека лечиться, конечно, никто не сможет. Но убедить его это сделать и дать возможность встать на путь избавления от этого недуга государство должно».